Проблемы детской доверчивости

Подвижный, добрый, общительный малыш вызывает умиление взрослых и становится «душой» компании сверстников. Общительность по мере взросления трансформируется в коммуникабельность, становясь залогом жизненного успеха и продвижения по карьерной лестнице. Что же плохого в этом? Ничего, если сбросить со счета непосредственную детскую доверчивость.

 

В благополучных семьях ребенок – эпицентр любви и нежности. Это понятно, это нормально и правильно. Папы и мамы, бабушки и дедушки, дяди и тети – надежная «подушка безопасности», амортизирующая ухабы и тряску внешнего мира. Вокруг всегда родные, лучащиеся теплотой и заботой люди. И чем больше таких людей, тем сильнее у ребенка чувство безопасности и комфорта. Это чувство растет, постепенно распространяясь далеко за пределы семейного круга. Улыбка на незнакомом лице; чужой, но ласковый голос – пропуск к маленькому сердечку. Протянутая конфета принимается без малейших сомнений. Маленькая ладошка вкладывается в протянутую ладонь, и ребенок, не задумываясь, уходит с незнакомцем. Для него весь мир – мир любви и добра.


Опасность излишней доверчивости мала, пока мал и ребенок. Пока он находится под неусыпной опекой родных и близких. Но проходит время, и приходится решать, возможно ли ребенку добираться в школу и обратно без сопровождения? Возможно ли отпускать его одного во двор, погулять или поиграть с друзьями? СМИ наперебой вещают о появляющихся то здесь, то там маньяках и педофилах. И если даже не все так ужасно, только «дыма без огня» не бывает, и родители не напрасно опасаются за жизнь и здоровье своих чад.


Но как научить осторожности и не посеять страх? Как предупредить об опасности и не отвратить от мира, в котором таится эта опасность? Как правильно скорректировать общительность ребенка, не превратив ее в замкнутость?


При определенном жизненном опыте и с определенным чувством такта эти вопросы могут и должны решать родители. Кому как не им доступны и известны все тонкости хрупкой душевной структуры сына или дочки. Не менее важно участие в этом деле и системы народного образования, в нашем случае, школы. Не будем забывать, что авторитет учителя, особенно в начальных классах, очень высок. Мнение учителя, по тому или иному вопросу, зачастую превышает родительский рейтинг. В отдельных случаях может быть необходима консультация детского психолога. И не нужно стесняться и избегать помощи, откуда бы она не пришла.

Не остается в стороне от опасности и юный возраст. Возраст, когда дети считают, что вполне осознают и контролируют ситуацию. Гремучий коктейль из самонадеянности; еще не утраченной детской доверчивости; желанием выделиться, разбавленный жаждой острых ощущений, – толкает их на самые необдуманные поступки и авантюры.


Девочка-подросток садится в машину с незнакомцем или незнакомцами, которые вальяжно предлагают подвезти, не для того, чтобы быстрее добраться до места назначения, и не из желания прокатиться, но из льстивой попытки самоутвердиться, с подсознательной тягой, «пройти по лезвию ножа», получить заряд адреналина. Она уже видит, как выходит из машины. Чувствует, как на смену нервной дрожи приходит приятная томная слабость. Она уже рассказывает подружкам об этом опасном приключении. И они пугливо охают и смотрят на нее круглыми восторженными глазами. К сожалению, не всегда финалы так благополучны.


Может показаться натянутым, но и это все та же проблема доверчивости. Подростку трудно принять и вместить зло, угрожающее ему лично. Он видит зло. Слышит зло. Зло выплескивается с экранов телевизоров. Зло – далеко не редкая тема разговоров в семейном кругу. Зло обсуждают в школе и на улице. Но для подростка все это где-то там, не здесь, не в его мире. Подросток уверен, что именно с ним не может случиться ничего плохого. Жизнь в нем кипит. Он создан для жизни.


Да и что есть зло для поколения, которое растет на фильмах, где положительные герои калечат и убивают пачками. И это тоже проблема доверчивости. «Хороший» герой убивает? Значит, так надо. Он убивает «плохих» по определению. А кого еще он может убивать? Подростковое сознание болезненно мутирует. Он начинает классифицировать людей по тому же принципу: «хорошие» – «плохие». «Хорошие» – значит, те, которые органически вписываются в план «мироздания», центр и смысл которого – он сам. «Хорошие» не причиняют беспокойства, не вызывают раздражения. Они комфортны своей аморфностью. «Плохие» – чуждые элементы в его экосистеме. Они разрушают ее своими требованиями, претензиями и принципами. В стане «плохих», а значит, достойных самого худшего, может оказаться кто угодно: сосед по парте, учитель, родители. И это страшно.


Доверие без критического осмысления; доверие, удобное для «себя любимого», как раковая опухоль разрушает юные души. Так плавно, незаметно и неотвратимо совершается перерождение детской доверчивости, опасной для самого ребенка, в безобразный сгусток неверно воспринятых понятий, несущий безадресную, спонтанную угрозу.


Приведенная выше цепочка последовательностей, возможно, и грешит резкими переходами и отступлениями, но настоящее положение вещей подтверждает основной вывод. Казалось бы, семейная проблема на проверку оказывается проблемой всего общества в целом.